Наблюдая за спорами в очередях или читая высказывания в социальных сетях, иногда кажется, что украинцам было бы легче принять приземление летающей тарелки и высадку инопланетян в своем городе, чем достойно перенести приезд тысяч сограждан, согнанных из родных домов на Востоке страны. Пожалуй, до войны приблизительно такое же отношение было к иностранцам, понять которых невозможно, ведь у них «всё по-другому»: денег больше, дороги лучше и все далось легко и просто.

Сегодня мы попытаемся разобраться, какие стереотипы выработались у нас с вами за два года войны относительно проблемы переселения большого количества украинцев с оккупированной территории. В этом нам помогли эксперты, работающие с переселенцами, простые жители Харькова и сами приезжие. Нашими собеседниками были: переселенка и администратор Адаптационно-культурного центра для пострадавших в результате военных действий «АКЦентр» Светлана Толпинцева, кризисный психолог Виктория Волосник, харьковчанин Алексей Лега, юрист всеукраинского объединения «Украинские рубежи» Светлана Доценко и волонтер этой же организации Галина Харламова.

Жертвы стереотипов

Светлана Доценко, юрист: «Дело в том, что те люди, которые дома позволяли вести себя особо нагло, требовали каких-то привилегий, эту же модель общения переносят и сюда. И самое плохое то, что таких людей замечают в первую очередь. А если переселенцы ведут себя адекватно, это воспринимается как cамо собой разумеющееся. Если один человек в очереди начинает скандалить, то это поведение переносится на всю очередь. То же самое, если кто-то из переселенцев неаккуратно повел себя в арендованной квартире. Сарафанное радио разносит информацию, что всем переселенцам нельзя доверять и сдавать квартиры. С этим шаблоном приходится бороться. Обычно мы просто ручаемся за этих людей. Однажды был случай, когда жертвой стереотипа стали все переехавшие. Нам дали бесплатные билеты в ТЮЗ для детей-переселенцев, а один из них там устроил скандал. После этого нашей организации вообще перестали выделять билеты. Таким образом, вся группа стала жертвой стереотипа, который сложился на основе поведения одного человека. Мы стараемся разъяснять людям, что их поведение может быть перенесено на других. Сейчас уже многие переселенцы стали понимать, что живут они не сами по себе, а являются представителями некой социальной группы».

Тунеядцы ли переселенцы?

Виктория Волосник, кризисный психолог: «Есть люди, которые переезжают вместе с семьями, устраиваются на работу, строят и развивают собственное дело. Многие при этом кардинально меняют свою жизнь, осваивают новые профессии. В обыденной жизни человек, скорее всего, не решился бы что-то поменять. Приезжая в другой город, он ищет возможности самореализоваться и находит себя в новой сфере. Проявляющие активность в поиске работы, скорее всего, её находят, по моему опыту. Конечно, эти люди пользуются льготами и помощью от государства, но они также вносят свою лепту в развитие региона. Однако есть определенная часть людей, которые не пробуют трудоустраиваться. Причины такого поведения могут быть разными: от психологических (неуверенность в своих силах) до банальной лени и потребительского отношения к жизни в целом. Это небольшая часть населения, которая и до переезда не проявляла активности в обустройстве своей жизни и планировании будущего».

Галина Харламова, волонтер: «Существующий предрассудок, который, к сожалению, имеет под собой основание, заключается в том, что часть переселенцев стали иждивенцами. Такие люди считают, что им все обязаны. Есть, наоборот, другая группа переселенцев, которые не хотят быть в такой позиции. Они говорят: «Я не хочу ходить и собирать подаяние». Они хотят обжиться, найти работу, пустить корни, даже если воспринимают новый регион временным жилищем. Есть люди, которые даже не регистрируются как переселенцы, потому что считают: они «могут прожить без подачек от государства». Есть замечательный пример в Ильичевске, когда приезжие самоорганизовались и начали регулярную уборку городского пляжа. Таким образом, они позитивно выделились на фоне местных жителей. Что-то плохое всегда приумножается в глазах людей, а что-то хорошее – преуменьшается. Есть такие переселенцы, которые просто не хотят работать. В Донецкой области, в одном из городов в центре для переселенцев я проводила тренинг для людей, которые хотят заниматься самозанятостью.  Ко мне просто подходили любопытные и спрашивали: «А что у вас здесь дают?» Я отвечала, что здесь ничего не дают, здесь мероприятие для тех, кто хочет работать. Как правило, ответ был такой: «Не-не, спасибо, не надо». У нас половина работников центра – переселенцы. У них есть потребность помогать другим, как волонтеры. В 2014 году из 50 человек, которые получали помощь в центре, всего 4–5 спрашивали: «Чем я могу помочь?» Но есть удивительные примеры, когда мама пятерых детей успевает делать и продавать hand-made поделки, а на вырученные деньги выпекать вкусности и относить их на южный пост для солдат. Также наша организация (это статистика по четырем соседним областям) имеет 420 бенефициаров среди переселенцев, которые с помощью зарубежных грантов открыли свой бизнес на новом месте».

Власть помогает?

Светлана Толпинцева, переселенка: «15 октября 2014 года начала действовать социальная помощь, хотя боевые действия до этого шли уже полгода. Мы были удивлены, что кто-то нами интересуется. Когда нам позвонили и сказали: «Приходите в банк, возьмете деньги», мы попросили нас не разыгрывать, потому что никому не были нужны. Чаще всего основная часть помощи переселенцам идет из международных фондов. Не знаю, из какого расчета наше государство придумало выплату размером в 884 гривны, потому что снять квартиру и прожить за такие деньги нереально».

Виктория Волосник, кризисный психолог: «Большинство вынужденных переселенцев обижены на власть. По их мнению, возникшая ситуация на востоке страны, а также их нынешнее бедственное положение непосредственно связаны с бездействием власти и правительства Украины. Плюс тот факт, что пособия еле-еле хватает на существование. Это тоже стрессовый фактор, который усугубляет отношение людей к власти. С другой стороны, люди благодарны и за то, что пособия выделяются регулярно и есть штабы, оперативно решающие проблемные вопросы. Но быть на 100% уверенным, что все переселенцы охвачены своевременной заботой и опекой, не приходится. Параллельно в Харькове и области активно работают волонтерские организации и фонды, предоставляющие как материальную помощь, так и психологические консультации тем людям, которые в такой помощи нуждаются».

Стало ли сложнее с работой?

Светлана Толпинцева, переселенка: «В большом городе в период кризиса и так сложно. А найти работу переселенцу, который не знает, в какое время он уедет назад домой, еще более проблематично. Понятное дело, работу никто не давал. Есть ряд должностей, которые подразумевают материальную ответственность, например, должность продавца или кассира. Было сложно найти работу, но люди старались это сделать, и в итоге нашли ее. Те, кто добился официального трудоустройства, получают 442 гривны, но если ты не устроился, то и такой выплаты не получаешь».

Алексей Лега, харьковчанин: «Да, с одной стороны, переселенцы занимают наше место на рынке труда, но они тоже граждане нашей страны, не иностранцы. А потому это хорошая мотивация для работы над собой. Если их берут на хорошую работу, значит, они специалисты своего дела. Абсолютно не важно, откуда человек. Главное, чтобы он был профессионалом. Они такие же люди, как мы, и могут претендовать на хорошую оплату труда».

Галина Харламова, волонтер: «Отношение к переселенцам со временем изменилось – то ли в связи с поведением их самих, то ли в силу других причин. К примеру, если брать работодателей, то изначально они мало принимали на работу переселенцев. Сейчас, спустя почти два года, трудоустройство для переселенцев перестало быть большой проблемой».

Суммы, которую выделяет государство переселенцам, вполне должно хватать?

Виктория Волосник, кризисный психолог: «Эта сумма позволяет людям существовать на самой грани выживания, а не жить комфортно. И только в случае, если есть бесплатное жилье, потому что аренда квартиры в Харькове начинается от 3500 гривен. Соответственно, кто-то живет у родственников. Однако это длится недолго, поскольку семейные конфликты на почве проживания нескольких семей в двух-трех комнатах – естественное явление».

Алексей Лега, харьковчанин: «Нет, потому что прожить на эти деньги нереально. Для того, чтобы выживать одному человеку в Харькове, ему надо получать хотя бы 2–3 тысячи гривен».

Переселенцы получают деньги от государства на украинской территории и выезжают назад в оккупированную область?

Светлана Доценко, юрист: «Понятно, что после того, как закончились активные военные действия, многие люди в целях экономии стали возвращаться назад. Для многих «пенсионный туризм» является вопросом выживания. Они не смогли закрепиться в Харькове, найти работу, а потому и возвращаются назад. Этот вопрос, как мне кажется, нужно решать на законодательном уровне. Если мы говорим о компенсации за жилье, то понятно, что, если переселенец вернулся назад, то он не имеет права получать деньги в Харькове. Но в случае с пенсионными выплатами пожилые люди должны получать свои деньги от государства, независимо от их места проживания».

Светлана Толпинцева, переселенка: «Сначала власть говорила, что справки о том, где ты живешь, можно приносить с любого адреса. Этим пользовались и обычные люди, и мошенники. В справках о своем месте проживания переселенцы указывали даже адреса, которых нет на карте города. Многие из жителей неспокойных территорий потом уехали, потому что платить за квартиру минимум 2500, имея доход в 884 гривны, нереально. Как при этом реагировать на призыв правительства: «Переезжайте на территорию Украины»? Зачем нам это делать? Тут нет ни работы, ни квартиры, ни достойной помощи».

Алексей, харьковчанин: «Конечно, есть такие люди, которые приезжают в Харьков, получают деньги, отдают какой-то процент тем, у кого «прописаны», и уезжают назад. Я думаю, если вы живете в ДНР, то пусть вам ДНР и платит. Это, конечно, жестоко, но правильно. А есть те переселенцы, которые реально остались здесь, вкладывают что-то в государство, работая на кого-то или открывая свое дело, пытаются начать жизнь с чистого листа. Таких людей надо всячески поддерживать и содействовать им в поиске жилья, выдачи кредита, получения работы. Есть еще и третья часть – преступники, которые нарушают покой харьковчан. К таким надо относиться по принципу «Чемодан, вокзал, Россия».

Про Харьков и местных

Светлана Толпинцева, переселенка: «Когды мы только переехали, нас поселили в сельской местности. Нас, переселенцев, было очень много, в основном все были без денег. Местные жители из округи мешками носили нам картошку, лук, арбузы – всё, что у них было. Когда мы приезжали в халатах и тапочках, харьковчане приходили на вокзалы и несли всё, что могли. Волонтеры привозили одежду, посуду, мебель – помогали всем. В Харькове очень много хороших людей! С другой стороны, здесь много мошенников. В наших городах афериста быстро бы вычислили и не дали заниматься этим делом. В Харькове столкнуться с вором – обыденное дело, возможно, потому что город больше. Ведь мы бывали на рынке «Барабашово», на котором зевнул – и кошелька нет. Специфика менталитета харьковчан проявляется в том, что у них особая манера вести себя и одеваться. Здесь люди проще относятся к внешнему виду. В Харькове можно спокойно пойти в секонд-хенд и сказать: «Я это купила в секонде». Донецк более мещанский город, и поход в секонд там приравнивается к походу на помойку. Харьков – город торговый, город студентов. Люди здесь воспитанные. Переселенцы были в шоке, когда увидели очередь на посадку в троллейбус. У нас такого нет. В Донецке словно «карусель-карусель»: кто успел, тот и сел».

Вернутся ли домой переселенцы?

Светлана, переселенка: «Остались те, кто уже адаптировался и видят себя здесь. Говорят, люди, которые 2 года прожили вне дома, в миграции, обычно не возвращаются. Особенно если дом разрушен, если ты понимаешь, что ты там чужой по духу. Почему повышают цены на квартиры? Почему не хотят брать на работу? Зачем создавать сложности? У каждого есть свои причины поступать таким образом, каждый сейчас думает о себе: «Ничего личного, это бизнес».

Виктория Волосник, кризисный психолог: «Убеждения переселенцев по поводу того, насколько долго они будут вынуждены жить далеко от родного дома, и их настроения со временем меняются. Вначале большинство людей верили в то, что эта ситуация ненадолго, и скоро они вернутся домой. Люди фактически пережидали беду в модульных городках или в лагерях. Работая с вынужденными переселенцами, мы постоянно слышали о том, как люди скучают по близким, по дому, по родным, которые по разным причинам не смогли покинуть оккупированную территорию. Это очень стрессовая ситуация, когда твоим близким угрожает опасность. С другой стороны, те семьи, которые в полном составе покинули Луганскую или Донецкую область, были решительно настроены начать новую жизнь в Харьковской. Впрочем, в процентном соотношении до сих пор больше желающих вернуться, пусть даже число этих людей и уменьшается. Мы видим: нет четких сроков, в рамках которых мы можем ожидать, что в этих городах станет спокойно. Люди начинают разочаровываться в своих ожиданиях и потихоньку задумываются, как обустраиваться здесь: родители ищут работу, водят детей в школы и садики.

Многие люди, которых я консультировала, не могут прогнозировать что-либо в своей жизни в связи со сложной ситуацией, в которой находятся. Взрослые думают о том, как обеспечить жизненно необходимым минимумом себя и своих детей и помочь своим близким, которые остались в Луганске или Донецке и не могут выехать по разным причинам. В том числе потому что не видят для себя возможности получить работу и поддержку от государства тут, в Харькове».

Алексей, харьковчанин: «Да, они приехали сюда надолго. А какой смысл для переселенцев возвращаться, если у них всё тут будет устроено? Ведь там, по сути, ничего нет: дома разрушены, экономики никакой».

Про жилье

Галина Харламова, волонтер: «В первое время были люди, готовые бесплатно предоставить жилье либо сдавать его, но брать деньги только за квартплату. Теперь, в связи с тем, что конфликт затянулся, эта ситуация изменилась. Вообще не все хотят сдавать им жилье. Потому что переселенца, как правило, воспринимают как человека без определенного источника дохода, даже ввиду наличия финансовой помощи от государства. Выплаты от государства есть не у всех и выплачиваются нерегулярно».

Светлана, переселенка: «В этих городках (модульных, прим. авт.) формируется общество потребителей. Но я не могу позволить себе так низко пасть. Пускай эти городки будут для тех, кто не может найти работу».

Как бороться со стереотипами?

Виктория Волосник, кризисный психолог: «Важно не транслировать позицию одного человека или семьи как общепринятую и не распространять ее на всю категорию вынужденных переселенцев. Ведь в каждой семье своя ситуация, и лучше говорить лично о каждом. С другой стороны, возникает необходимость работать с местным населением, поскольку процесс адаптации двусторонний, и важно обе стороны привлечь к диалогу и взаимодействию. Сейчас больше программ, которые направлены на специалистов, предоставляющих услуги переселенцам, – на психологов, педагогов, работников Центров социальной помощи.

Большим шагом вперед в решении проблемных ситуаций будет стирание границ между понятиями «свой» и «чужой». Если у психологов совместно с журналистами получится выработать убеждения, что все мы одинаковые, но каждый чем-то уникален, тогда исчезнет агрессия в восприятии людей друг другом. Давайте искать объединяющие темы, а также черты, которые нас отличают. У каждого есть привычки, отказываться от которых он не готов. Один человек любит пить по утрам сок, а другой высоко ценит возможность вечерней пробежки. Понимание равноценности наших традиций и привычек позволяет нам понять другого человека, как самого себя и оценить его опыт, как уникальный и такой же ценный».

Почти всё наше мышление построено на стереотипах, которые начинают действовать еще до того, как включается разум. Конечно, стереотип основывается на предшествующем опыте – нашем личном либо перенятом от кого-то. Таким образом, вся система представляет собой социальную реальность, бороться с которой практически невозможно. Но осознавать, что у нас с вами есть устоявшееся отношение к происходящим событиям или другим людям, стоит хотя бы для собственной безопасности и благополучия. Ведь стереотипы становятся источником конфликта между переселенцами, местными жителями и властями. Разрушая стереотипы, мы расширяем свои возможности.

Статью подготовили: Анастасия Белозор, г. Харьков, Илья Сафронов, г. Сумы, Виктория Талашкевич, г. Кировоград